Убеждение, что души умерших можно вызвать с помощью заклинаний было практически повсеместным в древнем мире. Мы знаем, что [царь] Саул[1], который ранее изгнал всех магов из своей страны, переоделся в простые одежды и отправился вместе с двумя другими людьми на консультацию к волшебнице из Эн-Дора, которая говорила с ним от имени [пророка] Самуила. Самуил спросил его «для чего ты тревожишь меня, чтобы я вышел?». После этого, Самуил пророчествовал ему гибель от филистимлян, на горе Гильбоа. Мы также находим частые ссылки на практики в классической литературе. Например, Плиний (старший) даёт нам интереснейшую информацию о том, что духи отказываются подчиняться людям с веснушками.

На протяжении веков существовали места, освящённые традицией, как благоприятные для общения с мёртвыми, или даже как входы в нижний мир. Например, в Гераклеи-на-Понте, был знаменитый ψυχοµαυτειου[2], или место, где души умерших могли быть призваны для общения. Это было то место, где Геркулес [как полагали] вытащил на поверхность Кербера[3]. Так же существуют другие места, связанные с этим мифом или похожими на него. Например, к ним относили места, где Аид (Плутон), как считалось, уносил Персефону в царство мёртвых[4]. Таким образом, мы можем услышать о входе в Гадес в Элевсине, Колоне, Энна, на Сицилии и в бассейне Саян, вверх по реке Анап, недалеко от Сиракуз. Моря и Озёра также часто считаются входами в Гадес.

Существование в большинстве таких мест сернистых испарений легко породило веру в то, что они находятся в непосредственном контакте с нижним миром. Например в Кумы, где Эней получил помощь сибиллы[5]. Также в Хиераполисе-во-Флигии было знаменитое место «Хароний», безопасно к которому могли приближаться лишь жрецы Кибелы. Этот вход в Гадем был расположен под храмом Аполлона. И такой же смертельный «Хароний» Цицерон видел во время путешествия по Азии[6]. Эти «Харонии», на самом деле, места, где существуют вредные испарения. Например, грот-дель-Кане или иные места в окрестностях Неаполя и Поццуоли. Служители культа должно быть привыкли к чаду, или узнали какие-то средства противодействия ему. В противном случае, их жизнь врядли можно было бы назвать более приятной, чем у несчастных собак, которые использовались для демонстрации свойств Собачьего Грота в Неаполе[7]. Хотя, контроль над весьма реалистичными входами в царство Гадеса, должно быть, был весьма прибыльным бизнесом, стоящим небольших личных неудобств. Другие, как пишет Страбон[8], были на Магнезии, в Миунт, было одно подобное место в Киллене в Аркадии.

В дополнение к этому, были многочисленные специальные храмы или места, где находились души мёртвых, обладающие, как считалось, знанием будущего, и где их можно было призвать для общения. Например, храм в Фигалии, на юго-западе Аракадии, который использовался Павсанием, командиром Спартанцев или νεκυοµαντειου – оракул мёртвых реки Ахерон, в Треспотии, к которому обращался Периандр, известный, как тиран Коринф. Именно здесь, по словам Павсания, Орфей спустился в нижний мир, в поисках Эвридики[9].

Лукиан говорит нам, что возвращение к жизни мёртвых может произойти только с разрешения Плутона и Меркурия. Следовательно, оба этих бога регулярно употребляются в молитвах и заклинаниях, используемых в таких случаях. В основном вызывались только души тех, кто погиб недавно, потому что, считалось, что у них будет больший интерес в мире, где они покинули друзей и родственников, оставшихся в живых, и к кому они действительно привязаны. Не то, чтобы было совсем невозможно вызвать духов тех людей, что умерли давно, если была такая цель. Даже Орфей и Кекропс не находятся вне досягаемости для призыва, а Аполлоний Тианский утверждал, что вызвал тень Ахилла.

Все оракулы были первоначально посвящены Персефоне и Плутону, и в основном полагались на некромантию, а их эмблемой была змея – символ пророческой силы. Поэтому, когда Аполлон, бог света, сказал, что область предсказаний – это ни что иное, как поглощение тьмы, змея обвилась вокруг его жезла, образуя новый символ и его жриц назвали Пифиями. Когда Александр создал знаменитый оракул, описанный у Лукиана, первым его действием, призванным создать подобающую репутацию была находка живого змея в яйце, в озере. Находка, разумеется, была совершена распложенными к Александру единомышленниками.

До наших дней дошли свидетельства работы таких оракулов мёртвых, особенно один, связанный с озером Авернуса, вблизи Неаполя. Цицерон описывает, как из этого озера: «поднимались тени духов мёртвых, призванные в плотном мраке устья Ахерона, с солёной кровью». А Страбон цитирует раннего греческого историка Эфора, описывающего своих современников «служителей культа, которые воскрешают умерших из Авернуса, живут в подземных жилищах, что сообщаются друг с другом сетью подземных проходов, через которые они вели желающего пообщаться с Оракулом, скрытым в недрах земли». Недалеко от озера Авернус, говорит Максим Тирский, была пророческая пещера, которая получила своё название от того, что в ней призывали души мёртвых. Те, кто пришёл посоветоваться с оракулом, после повторения священной формулы, возлияния и убийства жертвы, могли призвать дух того, с кем они хотели посоветоваться. Дух являлся в виде неясной тени, плохо видимой, но наделённой человеческим голосом и возможностью пророчества. Когда дух отвечал на все заданные ему вопросы – он исчезал. Кое-кто сразу заметит сходство с Эвсапией[10], что пророчествовала в этой же части мира не так уж и давно. В большинстве случаев, те, кто консультируется у оракула, вероятно, будет доволен, если услышит голос мёртвого, или увидит видение его во сне, так что, небольшой навык чревовещания, или гипноза достаточен для того, чтобы устроить неплохой бизнес торговли чудом для власть имущих.

Подобные консультации у мёртвых были достаточно сильно распространены в древности. И Платон и Эврипид упоминают их. А убеждение, что мёртвые обладают знанием о будущем, укоренившееся в человеческой природе, дало этим оракулам большую силу. Например, Цицерон говорит нам, что Аппий часто советовался с духовными оракулами (психомантами), а также упоминает человека, обращавшегося к одному из них за советом, когда его сын был серьёзно болен. Поэты, конечно, не замедлили описать в своих работах предполагаемую пророческую силу мёртвых. Тень Полидора, например, начинает пролог к Гекубе[11], а появление мёртвой Креузы в Энеиде[12], — это, я думаю, известно всем. В Прескае Эсхил призывает тень Дария, который игнорирует всё, что произошло после его смерти, и даёт описание битвы при Саламине. Но Дарий тем не менее обладает знанием будущего, и может дать столь же яркое описание сражения при Платие, которое ещё не произошло. Тень Клитемнестры[13] в Эвменидах однако же не пророчествует.

Плиний приводит мнение, что мёртвые пророчествуют, однако, заявляет, что на их пророчества не всегда можно полагаться и приводит следующий пример. Во время сицилийской войны Габиенус, храбрый человек из лагеря Цезаря, был захвачен Секстом Помпеем и обезглавлен по его приказу. В течении целого дня труп лежал на берегу и голова его была почти отделена от тела. Затем, ближе к вечеру, стоны и мольбы собрали вокруг трупа большую толпу, а просил он, чтобы Секст Помпей пришёл к нему, или направил кого-либо из своих друзей, ибо он вернулся из мёртвых чтобы передать послание. Помпей послал друзей, и Габиенус сообщил, что дело Помпея получило благословение у подземных богов, за этим делом правда, и что ему было велено сообщить, что всё закончится как он хотел. Чтобы доказать истинность своих слов, он объявил, что умрёт сразу, как должно.

Такое знание будущего мёртвыми мы можем найти и во множестве современных историй о призраках, где само появление призрака служит для срочного предупреждения тех, кого он любил на земле. Мы можем, к примеру, взять историю, где жена, лёжа в постели с мужем, вдруг видит джентльмена, одетого в полную морскую форму, сидящего на их кровати. Она была слишком напугана, и разбудила своего мужа, который «в течении одной или двух секунд лежал, глядя с большим удивлением на незваного гостя, затем, немного поднявшись громко крикнул «Что вы делаете здесь, сэр?!». После чего фигура выпрямилась в полный рост, и сказала приказным, но укоризненным голосом: «Вилли! Вилли!», и исчезла». Муж дамы встал, открыл дверь в комнату и обыскал весь дом, но никого не нашёл. После возвращения, он сказал жене, что такая же форма была и у его отца, которого она ни разу не видела. Он оставил флот до рождения сына, и тот сам видел своего отца в военной форме всего несколько раз. Уже потом выяснилось, что её муж собирался участвовать в некоторых спекуляциях, которые могли бы привести к его гибели, но, к счастью, это видение отца произвело на него такое впечатление, что он отказался от своей идеи.

Лукиан описывает, как Секст Помпей отправился на консультацию с Эрихто, одной из известных фессалийских ведьм, узнать о перспективах своего отца в войне против Цезаря, во время кампании, которая закончилась его сокрушительным поражением, на Фарсалии. Секст решил, что для ответа ему должен быть призван дух мёртвого, и Эрихто отправляется на место недавней битвы, где выбирает человека с перерезанным горлом, лежавшего на поле брани без погребения. Она тащит труп к себе в пещеру, и смазывает его грудь тёплой кровью. Эрихто выбрала недавно умершего мужчину для того, чтобы его слова были ясными и отчётливыми, каковыми не могут быть слова духов, проведших в нижнем мире длительное время. Затем она смывает кровь, используя различные магические травы и зелья, и произносит обращения к богам нижнего мира. Наконец, колдунья видит тень человека, безжизненное тело которого распростёрто перед ней: стоя рядом, он ненавидящим взглядом смотрел на тело, что он покинул, оставив узы своей прежней тюрьмы. Разъярённая задержкой работы своих заклинаний, Эрихто хватает живую змею и начинает хлестать ей труп. Власть над мёртвыми вырвала беднягу из спокойного посмертия. Медленно жизнь возвращается к телу, и Эрихто обещает, что если умерший будет говорить правду, то она похоронит его таким образом, что никогда ни одно заклинание не сможет вернуть его обратно к жизни. Вернувшийся очень слаб, но в конце концов даёт ей все ответы, о которых она хочет знать, и умирает ещё раз. Колдунья выполняет своё обещание, и сжигает тело, используя все виды магических заклинаний, чтобы пресечь вызов и причинение страданий его тени снова.

Несомненно, это достаточно необычно, призывать тени из нижнего мира больше чем один раз, за исключением очень известных людей. Этот вид магии почти всегда осуществляется в ночное время. Статий также дал нам длинное, и, что характерно, подробное описание вызова тени Лая из Этеокла и Тиресия.

Апулей, в его поистине поразительной истории, описывающей Фессалию его дней, даёт подробное описание процесса возврата трупа к жизни. «Тогда пророк взял некую траву, и трижды положил её в уста мертвеца, помещая другую на грудь. Затем, повернувшись на восток, вознёс безмолвную молитву о помощи святому солнцу, после чего обратил внимание собравшихся на великое чудо, которое сейчас произойдёт. Постепенно грудь трупа начала подниматься в такт дыханию, артерии начали пульсировать и тело наполнилось жизнью. Наконец, умерший сел и спросил почему он был возвращён к жизни, почему его не оставили в покое». Это напоминает мертвеца, который отвечает Дионису в аду в «Лягушках» Аристофана. Он выражает пожелание после поражения смочь вновь вернуться к жизни, если сделает то, о чём его просят. Если призраки часто сообщают, что «им не хотелось покидать тело, которое они любят», они, как правило, совсем не хотят вернуться к нему, покинув его однажды, хотя, является ли этот процесс возвращением к жизни или продолжением её – не совсем понятно. Болезненность возвращения к жизни после утопления подтверждает это объяснение.

Эти случаи воскрешения, конечно, весьма отличаются от обычной некромантии – вызова тени мёртвого человека из нижнего мира, для того, чтобы задать свои вопросы с помощью предсказателя. Когда религиозная вера пришла в упадок, суеверия Востока дали пространство для некромантии, которая со временем становится всё более и более распространённым явлением. Даже Цицерон описывает Ватиния, вызывавшего души умерших, который по обыкновению жертвовавшего им внутренности убитых мальчиков. Тацит упоминает молодого человека, который пытался поднять мёртвых с помощью заклинаний, Плиний говорит о некромантии как о признанном отделе магии, а Ориген классифицирует её как одно из преступлений магов в его дни.

После убийства своей матери, Нерон часто заявлял, что его беспокоит её дух, и искры с пылающих факелов фурий. Можно было бы предположить, что сходство в своём преступлении и наказании с Орестом, было особенно приятно для человека театрального темперамента Нерона. Но я уже говорил, что он неоднократно пытался вызвать её дух с помощью магических обрядов. Нерон получал особое удовольствие от воскрешения духов мёртвых и, согласно свидетельству Плиния II, такие воскрешения были для него желанным аттракционом.

Каркалла кроме болезней тела, очевидно, был сумасшедшим, его часто беспокоило навязчивое видение, что его с обнажёнными мечами в руках преследуют отец и убитый им в постели собственной матери брат — Гета. Наконец, в отчаянном поиске решения этой проблемы, он пытается найти лекарство с помощью некромантии, и вызывает тень своего отца Септимия Севера, а также Коммода. Но дух отказался говорить с ним, за исключением Коммода. Но и у того не было никакого утешения для Каркалла. Он принёс лишь ужас страдания императору своими зловещими словами. Говорили, что вызванного Севера сопровождала тень убитого Геты, хотя, Каркалл его и не вызывал.

Филострат записал для нас знаменитые слова Аполлония Тианского, который утверждал, что беседовал с тенью Ахилла. Философ говорил, что для этого не надо было ни рыть яму, ни проливать кровь барана, подобно Одиссею. Одними лишь молитвами он поднял дух Ахилла, подобно индейцам, которые молятся своим героям. В своей молитве Ахиллу, он сказал, что в отличии от большинства людей, он не верит, что такой великий воин может быть мёртв, ведь он сделал больше чем наставник Пифагор. И он попросил его себя проявить. Потом было небольшое землетрясение, шок, и красивый молодой человек девяти футов роста в фессалийском плаще стоял перед ним. Он не был похож на хвастуна, как некоторые думали о нём, и выражение его лица, если и было мрачным – не было неприятным. Никакие слова не могут описать его красоту, которую невозможно себе представить. Между тем, он вырос в высоту до двадцати футов и его красота увеличилась пропорционально. Его волосы, что он не стриг никогда. Аполлонию было разрешено задать пять вопросов, и он спросил о пяти самых запутанных моментах в истории Троянской войны: Была ли Елена в Трое на самом деле? Почему Гомер никогда не упоминает Паламеду? и так далее. Ахилл ответил ему полностью и правдиво в каждом случае. Вдруг, запел петух, и как тень отца Гамлета он исчез из поля зрения Апполония.

_____________


Сноски и уточнения переводчика:

[1] В то время Филистимляне собрали войска свои для войны, чтобы воевать с Израилем. И сказал Анхус Давиду: да будет тебе известно, что ты пойдешь со мною в ополчение, ты и люди твои. И сказал Давид Анхусу: ныне ты узнаешь, что сделает раб твой. И сказал Анхус Давиду: за то я сделаю тебя хранителем головы моей на все время.
И умер Самуил, и оплакивали его все Израильтяне и погребли его в Раме, в городе его. Саул же изгнал волшебников и гадателей из страны.
И собрались Филистимляне и пошли и стали станом в Сонаме; собрал и Саул весь народ Израильский, и стали станом на Гелвуе. И увидел Саул стан Филистимский и испугался, и крепко дрогнуло сердце его. И вопросил Саул Господа; но Господь не отвечал ему ни во сне, ни чрез урим, ни чрез пророков. 7 Тогда Саул сказал слугам своим: сыщите мне женщину волшебницу, и я пойду к ней и спрошу ее. И отвечали ему слуги его: здесь в Аэндоре есть женщина волшебница. И снял с себя Саул одежды свои и надел другие, и пошел сам и два человека с ним, и пришли они к женщине ночью. И сказал ей [Саул]: прошу тебя, поворожи мне и выведи мне, о ком я скажу тебе. Но женщина отвечала ему: ты знаешь, что сделал Саул, как выгнал он из страны волшебников и гадателей; для чего же ты расставляешь сеть душе моей на погибель мне? И поклялся ей Саул Господом, говоря: жив Господь! не будет тебе беды за это дело. Тогда женщина спросила: кого же вывесть тебе? И отвечал он: Самуила выведи мне. И увидела женщина Самуила и громко вскрикнула; и обратилась женщина к Саулу, говоря: зачем ты обманул меня? ты — Саул. И сказал ей царь: не бойся; что ты видишь? И отвечала женщина: вижу как бы бога, выходящего из земли. Какой он видом? — спросил у нее [Саул]. Она сказала: выходит из земли муж престарелый, одетый в длинную одежду. Тогда узнал Саул, что это Самуил, и пал лицем на землю и поклонился. И сказал Самуил Саулу: для чего ты тревожишь меня, чтобы я вышел? И отвечал Саул: тяжело мне очень; Филистимляне воюют против меня, а Бог отступил от меня и более не отвечает мне ни чрез пророков, ни во сне; потому я вызвал тебя, чтобы ты научил меня, что мне делать. И сказал Самуил: для чего же ты спрашиваешь меня, когда Господь отступил от тебя и сделался врагом твоим? 17 Господь сделает то, что говорил чрез меня; отнимет Господь царство из рук твоих и отдаст его ближнему твоему, Давиду. Так как ты не послушал гласа Господня и не выполнил ярости гнева Его на Амалика, то Господь и делает это над тобою ныне. И предаст Господь Израиля вместе с тобою в руки Филистимлян: завтра ты и сыны твои [будете] со мною, и стан Израильский предаст Господь в руки Филистимлян. Тогда Саул вдруг пал всем телом своим на землю, ибо сильно испугался слов Самуила; притом и силы не стало в нем, ибо он не ел хлеба весь тот день и всю ночь. И подошла женщина та к Саулу, и увидела, что он очень испугался, и сказала: вот, раба твоя послушалась голоса твоего и подвергала жизнь свою опасности и исполнила приказание, которое ты дал мне; теперь прошу, послушайся и ты голоса рабы твоей: я предложу тебе кусок хлеба, поешь, и будет в тебе крепость, когда пойдешь в путь. Но он отказался и сказал: не буду есть. И стали уговаривать его слуги его, а также и женщина; и он послушался голоса их, и встал с земли и сел на ложе. У женщины же был в доме откормленный теленок, и она поспешила заколоть его и, взяв муки, замесила и испекла опресноки, и предложила Саулу и слугам его, и они поели, и встали, и ушли в ту же ночь.

[2] Автор употребляет название «психомантейон» (образованное от греч. ψυχή – «душа» и μαντεία – «гадание», «вопрошание»). Для описанных мест также часто применяется название «некромантейон» (где первая часть слова образована от греч. νεκρός – «мёртвый»).

[3] Услыхав шаги Геракла, он проснулся, вскочил, сердито зарычал, и дракон на конце хвоста грозно разинул пасть. Геракл быстро приблизился к Керберу и, выставив вперед левую руку, обернутую львиной шкурой, правой рукой схватил пса за шею. Пес завыл; дикий вой его разнесся по всему подземному царству. Он вцепился зубами всех трех голов в левую руку героя, лизал ее огненными языками, все змеи на его спине впились в львиную шкуру, но она была неуязвима, и Геракл не чувствовал боли. Крепко сжимал он шею пса и волок его за собою, на берег реки, к перевозу. Наконец полузадушенный Кербер зашатался, ослабел и лег перед Гераклом. Герой набросил ему цепь на шею и потащил за собой, и страшный пес подземного царства послушно поплелся за победителем.
Харон ужаснулся, увидев Геракла с Кербером, но не посмел удержать их и перевез на другую сторону. Когда они приблизились к выходу на землю, Кербер стал жалобно визжать и почти полз за Гераклом. А когда вышли они из мрака на земной вольный простор, солнечный свет ослепил подземного сторожа; он задрожал, забился, желтая пена закапала из его пастей, и всюду, где она падала на землю, вырастала ядовитая трава.

[4] Прекрасная Персефона – дочь Зевса и Деметры, богиня плодородия, проводила свои дни вместе с нимфами, играя в весёлые игры, купаясь в водах чистейшего озера Пергуза и собирая цветы, которые она очень любила.
Одним весенним солнечным днём Аид – бог подземного царства мёртвых, увидел Персефону и влюбился в неё. Во что бы то ни стало, он решил жениться на богине, но опасаясь гнева отца Персефоны – Зевса, коварный Аид решил украсть свою возлюбленную. Для этого он попросил Гею – богиню земли, вырастить цветок невиданной красоты.
Как-то раз, Персефона с подругами, по своему обыкновению собирала цветы недалеко от озера Пергуза. Прекрасная богиня увидела великолепный цветок, выращенный Геей, и сорвала его. Тотчас же земля разверзлась, и из подземного царства на колеснице, запряжённой четырьмя вороными конями, выехал Аид. Он схватил возлюбленную и сразу же стал погружаться обратно под землю. Одна из нимф по имени Чане попыталась помочь Персефоне, но Аид ударил её своим жезлом и превратил в реку. А крики отчаяния Персефоны услышала её мать – Деметра.
Девять дней и ночей искала Деметра свою дочь, но поиски были безуспешны. Тогда она обратилась за помощью к Гелиосу – богу солнца. «Деметра, не ищи больше свою дочь. Она стала женой Аида» — сказал Гелиос, который видел всё, что случилось. Услышав это, Деметра предалась безутешной скорби и, изменив внешность, стала скитаться по свету. За время её скитаний наступила засуха, земля перестала давать урожай, людей начал постигать страшный голод и болезни.
Зевс стал просить Деметру вернуться домой, но та оставалась равнодушной к его просьбам. Тогда повелитель Олимпа приказал Аиду отпустить Персефону.
Аид не посмел ослушаться Зевса и отпустил свою жену, но перед этим дал ей съесть несколько гранатовых зёрен. Съев их, Персефона не смогла покинуть царство мёртвых навсегда, и была вынуждена вернуться обратно к мужу.
Деметра очень обрадовалась, увидев свою дочь, вернулась на Олимп и на земле снова начали расти цветы и фрукты, и люди снова стали собирать хорошие урожаи.
Но Персефона всё-таки должна была вернуться к своему мужу. Тогда Зевс, чтобы успокоить Деметру, повелел дочери две трети года проводить на Олимпе, рядом с матерью, и на одну треть спускаться к мужу в царство мёртвых.
С тех пор на Сицилии пошло разделение года на зиму и лето – весной, с марта по октябрь, Персефона возвращается в царство живых и приносит с собой тепло и изобилие, а когда богиня возвращается в царство мёртвых, с ноября по февраль, наступает холодная зима.

[5] Продолжив путь с самыми молодыми и энергичными своими спутниками, Эней прибыл в Италию, потеряв при этом кормчего Палинура и рулевого и трубача Мисена, в честь каждого из которых он назвал мыс на итальянском побережье. В Кумах он обратился к старой сибилле и, следуя ее указаниям, нашел в лесу у озера Аверн священную золотую ветвь — талисман, служивший живому человеку пропуском в царство мертвых. С помощью этого талисмана Эней и Кумская сибилла спустились в потусторонний мир, где Эней встретился с тенью своего отца, которая предсказала ему будущее вплоть до времен императора Августа. В Аиде Энею повстречались многие другие тени, в том числе тень Дидоны, которая отвернулась от него, не сказав ни слова. Ободренный услышанным от тени Анхиса, Эней в сопровождении сибиллы вернулся в мир живых и присоединился к своим спутникам.

[6] Имеется в виду соответствующая Римская провинция.

[7] А. Дюма пишет: По дороге к озеру Аньяно нам попался мужчина с двумя собачками. Черной и рыжей.
Черная вела себя спокойно, а рыжая скулила, останавливалась и явно чего-то боялась.
— Кто этот человек? — спросил я кучера.
— Сторож «Собачьего грота» и его ассистенты — ответил тот, и поняв, что я удивлен, пояснил:
— Эти собаки поочередно демонстрируют приезжим свойства грота. Видно сейчас настала очередь рыженькой.
И наш кучер оказался прав.
Возле входа в пещеру несчастное животное уже не могло передвигаться самостоятельно от страха.
Сторож почти волоком тащил собаку внутрь.
У дверей мы встретили пять или шесть странных существ, настолько грязных и оборванных, что невозможно был разобрать их пол. Каждый держал в руках какую-нибудь живность: жабу, змею, морскую свинку и даже кошку.
Их можно было приобрести на случай, если гости захотят продолжить эксперимент ДО КОНЦА.
Цена на живность колебалась от одного карлина до четырех. Совсем недорого.
Но, говорят, один вице-король Неаполя, очевидно не имея денег в кармане, привел в грот двух турок, приговоренных к смерти, и смотрел как они умирают бесплатно (речь идет о вице-короле испанском Педро ди Толедо).
Все это жестоко и неблагородно, но таковы местные обычаи.
В конце-концов — выбор невелик: или умрет живность от эксперимента, или ее хозяева от голода.
В Неаполе так мало развита индустрия, что нужно с этим смириться.
Грот совсем крошечный: около трех метров глубиной и около метра шириной.
Ничего особенного в пещере нет, но, если быстро поднести к носу сложенные ладони, то вы почувствуете удушающий запах газа.
Вот и настало время выступить на сцену нашей рыжей собачке.
Едва хозяин втащил несчастную в пещеру и закрыл дверь, та моментально рухнула на землю и судорожно задергалась. Пасть открылась и из нее показалась пена.
— Умерла? — спросил я недоуменно.
Вместо ответа сторож вытащил животное наружу. Через пару минут собака глубоко задышала, нетвердо встала на лапы и осторожно осмотрелась вокруг.
— Теперь она сбежит — подумал я.
Но не угадал.
Хозяин показал своей ассистентке большой кусок хлеба и та медленно направилась к своему мучителю. Все плохое тут же забылось!
Что касается жабы, змеи и свинки, то мы не были настолько любопытны, чтобы продолжать эксперименты.

[8] Страбон (греч. Στράβων; ок. 64/63 до н. э. — ок. 23/24 н. э.) — греческий историк и географ. Автор «Истории» (не сохранилась) и сохранившейся почти полностью «Географии» в 17 книгах, которая служит лучшим источником для изучения географии древнего мира.

[9] Орфей, великий певец, сын речного бога Эагра и музы песнопений Каллиопы, жил во Фракии. Его женой была нежная и красивая нимфа Эвридика. Прекрасное пение Орфея, его игра на кифаре не только увлекали людей, но зачаровывали растения и животных. Орфей и Эвридика были счастливы, пока на них не обрушилась страшная беда.
Однажды, когда Эвридика со своими подругами нимфами собирала цветы в зеленой долине, их подстерегла спрятавшаяся в густой траве змея и ужалила жену Орфея в ногу. Яд быстро распространился и оборвал ее жизнь. Услышав скорбный плач подруг Эвридики, Орфей поспешил в долину и, увидев хладное тело Эвридики, нежно любимой жены, пришел в отчаяние и горько стенал. Природа глубоко сострадала ему в его горе. Тогда Орфей решился отправиться в царство мертвых, чтобы увидеть там Эвридику. Для этого он спускается к священной реке Стикс, где скопились души умерших, которых перевозчик Харон на ладье отправляет во владения Аида.
Сначала Харон отказал Орфею в просьбе переправить его. Но тогда Орфей заиграл на своей золотой кифаре и чудной музыкой очаровал мрачного Харона. И тот перевез его к трону бога смерти Аида. Посреди холода и тишины подземного царства зазвучала страстная песня Орфея о его горе, о муках разбитой любви к Эвридике. Все, кто были рядом, поразились красотой музыки и силой его чувства: и Аид, и его жена Персефона, и Тантал, забывший о терзавшем его голоде, и Сизиф, прекративший свою тяжкую и бесплодную работу. Тогда Орфей изложил свою просьбу Аиду вернуть на землю жену Эвридику. Аид согласился ее выполнить, но при этом изложил свое условие: Орфей должен следовать за богом Гермесом, а за ним пойдет Эвридика. Во время же пути по подземному царству Орфею нельзя оглядываться: в противном случае Эвридика покинет его уже навсегда. Когда появилась тень Эвридики, Орфей пожелал её обнять, но Гермес велел ему этого не делать, так как перед ним лишь тень, а впереди долгий и трудный путь.
Быстро миновав царство Аида, путники достигли реки Стикс, где Харон переправил их на своей ладье к тропинке, круто ведущей вверх к поверхности земли. Тропинка была загромождена камнями, вокруг царил мрак, а впереди маячила фигура Гермеса и едва брезжил свет, что говорило о близости выхода. В этот момент Орфея охватила глубокая тревога за Эвридику: поспевает ли она за ним, не отстала ли, не потерялась ли в сумраке. Прислушавшись, он не различил позади никакого звука, что обострило тревожное чувство. Наконец не выдержав и нарушив запрет, он обернулся: почти рядом с ним он увидел тень Эвридйки, протянул к ней руки, но в то же мгновение тень растаяла во мраке. Так ему пришлось вторично пережить смерть Эвридики. И на этот раз по собственной вине.
Охваченный ужасом, Орфей решает вернуться к берегам Стикса, вновь проникнуть в царство Аида и молить бога вернуть любимую жену. Но на этот раз мольбы Орфея уже не тронули старого Харона. Семь дней провел на берегу Стикса Орфей, но так и не смягчил суровое сердце Харона, а на восьмой вернулся к себе во Фракию.
Прошло четыре года после смерти Эвридики, но Орфей остался ей верен, не желая брака ни с одной из женщин. Однажды ранней весной он уселся на высоком холме, взял в руки золотую кифару и запел. Вся природа внимала великому певцу. В это время появились одержимые яростью женщины-вакханки, справляющие праздник бога вина и веселья Вакха. Заметив Орфея, они устремились на него с криками: «Вот он, ненавистник женщин». Охваченные неистовством, вакханки окружают певца и осыпают его камнями. Убив Орфея, они разрывают на части его тело, отрывают голову певца и вместе с его кифарой бросают в быстрые воды реки Гебра. Увлеченные течением, струны кифары продолжают звучать, оплакивая певца, а берег им ответствует. Вся природа оплакивает Орфея. Голову певца и его кифару волны выносят в море, где они доплывают до острова Лесбос. С той поры на острове звучат дивные песни. Душа Орфея сходит в царство теней, где великий певец встречает свою, Эвридику. С тех пор их тени неразлучны. Вместе блуждают они по сумрачным полям царства мертвых.

[10] Эвсапия Палладино (итал. Eusapia Palladino, настоящее имя — Eusapia Raphael Delgaiz, 21 января 1854 года в Минервино-Мурдже, провинция Бари, — 1918) — медиум эпохи расцвета спиритуализма из Неаполя, Италия, чей феномен исследовали ученые и энтузиасты ранней парапсихологии в течение почти сорока лет. Личность странная и неоднозначная, Палладино часто уличалась в мошенничестве, но вместе с тем демонстрировала на глазах у скептически настроенных наблюдателей, использовавших жёсткие методы контроля, необъяснимые явления, реальность которых никто из очевидцев не подвергал сомнению. Именно благодаря шумной известности Палладино явление спиритической материализации оказалось в центре внимания серьёзных исследователей, в числе которых были Ч. Ломброзо, Ш. Рише, К. Фламмарион, Х. Каррингтон, Пьер и Мария Кюри и другие.

[11] Тень Полидора
Приют теней и тяжкие врата
Аидовы покинул я, которых
Чуждаются и боги. Полидором
Меня зовут, и дочерью Киссея,
Гекубою, Приаму я рожден.
Когда копье ахейское грозило
Твердыням Илиона, из своей
Отец меня земли троянской к другу
Фракийскому в чертог его, таясь,
Послал. Над этой гладью Полиместор,
И для семян пригодной, и коням
Отрадною, царит. Немало злата
10 Приам со мной отправил тайно, чтобы,
Коль Илион возьмут, нужды его
Не видеть детям. Младшего ж из Трои
Он удалил, во мне таясь затем,
Что ни меча, ни тяжкого доспеха
Еще рукой я детской не носил.
А здесь, пока ограды стен и башен
Нетронуты стояли и копье
Не изменяло Гектору, несчастный
И брат его, фракийцу мил я был:
20 Как молодой побег, меня лелеял
Отцовский гость.
Но гибнет Илион.
Под солнцем нет и Гектора, и отчий
Очаг разбит, а возле алтаря,
Хранимого богами, неподвижен
Лежит Приам, десницу обагрив
Рожденному Пелидом, — и постылым
Я делаюсь фракийцу; он меня,
Злосчастного, возжаждав злата, солнца
Лишает и пучине отдает,
Сокровища присвоив.
Этот берег —
Моя постель. Здесь, пеною морской
Да волнами прибоя и отбоя
Лелеемый, я насыпи и слез
30 Лишен, увы! Над матерью теперь,
Гекубою, воспрянул я, покинув
Телесные останки: третий день
Прошел, как я убит, и столько ж, Трою
На Херсонес сменив, томится дней
И мать моя… Недвижим флот союзный
У берегов фракийских, и ахейцы
В бездействии три дня сидят. Пелид,
Над насыпью могильною поднявшись,
Остановил движенье весел, жадных
До волн отчизны, и сестры моей
40 От воинов он требует, для гроба
Отрадной жертвы. И недаром царь
Добычи этой ждет: друзья присудят
Желанное ему. Сегодня мать
Должна двоих детей увидеть трупы —
Моей сестры и мой: к ногам рабы
Убитого прибьет морская пена.
Я умолил властителей глубин
50 Подземных матери прикосновеньем
И насыпью могильною мои
Почтить останки… и свершится это.
Покуда ж пред старыми ее
Не покажусь очами я. Атридов
Гекуба дом сейчас покинет: тень
Моя во сне царицу испугала…
Увы!
О мать моя! Царицею заснуть
И встретить утро в рабской ризе — плата
Жестокая за прошлое… Иль бог
Какой-нибудь тебя, Гекуба, губит,
Что счастья ты познала тяжкий блеск.
(Исчезает. На сцене никого.)

[12] «Энеида» — незаконченный патриотический эпос Вергилия, состоит из 12 книг, написанных между 29-19 гг. После смерти Вергилия «Энеида» была издана его друзьями Варием и Плотием без всяких изменений, но с некоторыми сокращениями.

[13] Тень Клитемнестры Эриниям.
Уснули вы. На что нужны мне спящие?
Мной помыкают! Меж другими мертвыми
Забыта вами я. А тот, кто мной убит,
Не устает казнить меня укорами.
Скитаюсь я позорно. Вновь и вновь твержу:
Не может быть страшнее наказания,
100 Чем то, которым покарали ближние
Меня. Но из богов никто не гневался,
Когда своей рукою сын зарезал мать.
Взгляни на эти раны. Сердцем взгляд метни!
Во сне глаза души сверкают, зоркие,
А день приходит — и опять слепа душа.
Ведь сколько раз от лакомых даров моих
Вкушали вы, когда я влагой трезвою
Вас ублажала и очаг мой в час ночной
Для вас, не для других богов, готовил пир.
110 И что же? Все забыто, все растоптано.
А он из западни, как молодой олень,
Легко ушел и, на свободу вырвавшись,
Над вами же сегодня потешается.
Услышьте вопль, я о своей душе кричу!
Очнитесь, о богини темных недр земли!
Вам снится Клитемнестры неотступный зов.

_____


(Lacy Collison-Morley
Перевод Etrius Орден Хранителей Смерти)